Одно счастье, что мама русская и представления о женской красоте у нее заметно отличаются от американских — как вспомню девиц в школе, так вздрогну, почти на всех без слез не взглянешь. А эта ничего так, ей бы живости побольше…

На следующий день мама вытащила меня на благотворительный вечер в Трентон, где представила другой подруге, как можно догадаться, тоже с дочкой. Потом последовал еще один визит, причем мама выбирала девиц почти одинаковых — все светленькие, бледненькие, в беседе участвовали дежурными фразами, никакого энтузиазма не проявляли. Наверное, это комплексы. Хотя я знавал в прежней жизни двух редкостных оторв, которые умели прикидываться такими вот паиньками.

В любом случае, я понял, что из Нью-Джерси придется бежать: либо мама, взявшаяся за дело всерьез, меня женит, либо я за себя не отвечаю. Идею перевода лаборатории в Нью-Йорк горячо поддержали Хикс и Термен — там больше возможностей, легче найти помощников, материалы, да что угодно. Не говоря уж о том, что тратить каждую неделю часов двадцать на дорогу из Нью-Йорка до Лоренсвилля и обратно — непозволительная для меня роскошь.

Короче, мы удрали.

Термен довольно быстро нашел и снял целый дом на Перри-стрит — четыре этажа, считая с цокольным, шесть окон по фасаду. Что характерно, ему сдали даже охотнее, чем мне — я-то искал место под непонятную домовладельцам лабораторию, а он под музыкальную студию и (мелким шрифтом) лабораторию при ней. Как ни странно, но внимание к нам со стороны всяких зеленых «студеров» сошло почти на нет — несколько наездов на конторы Dollack, Grander Co отразила новообразованная охранная фирма, но расслабляться не следовало. Мало ли что еще придумают — подкинут, к примеру, какую-нибудь «апельсиновую гниль» на плантации и привет семье.

С переездом раскачка рынка акций приобрела относительно регулярный характер. Выбирали малоинтересные, низколиквидные позиции, а потом делали вброс — например, я съездил в Чикаго, на Zenith Radio Company, бывшую Chicago Radio Labs, с продукции которой началось мое знакомство со здешней радиотехникой. Дела у них шли так себе, акции котировались низко, поскольку RCA с моей подачи перехватила самые интересные направления — портативные и автомобильные приемники,.

Причем чикагцы сделали за нас всю работу — ну какой американец упустит шанс для паблисити? Вот они и раздули, что к ним «приезжал сам Грандер!» И как только акции подскочили на несколько десятков процентов, мы все слили.

Но тут объемы небольшие, а вот над «голубыми фишками» приходилось потрудиться, организуя и прослушку, и публикации в прессе, и «панику» на бирже.

Ося уверился в правильности нашей стратегии, в нем прорезалась солидность и даже некоторая вальяжность. Он занимал акции на десятки тысяч долларов разом и почти на миллион в месяц, прокручивая все основные наши комбинации. Время от времени в нашем доме появлялся схуднувший Панчо, которого заездили учителя и Лавров, но он нашел себе отдушину — звуковой мультфильм «Пароходик Вилли». Уж не знаю, чем немудрящее творение Диснея привлекло Вилью, но смотрел он его раз пятнадцать.

А я на некоторое время вернулся к радиотехнике и благодаря Хиксу закончил с пьезодинамиками. У него из больших проектов оставались только никель-кадмиевые батареи, и я подкинул ему задачу создания магнитных сердечников из прессованного порошкового железа. Ну да, не совсем химия, но я сам влез в разработку частотной модуляции — того и гляди, Армстронг* обгонит!

* Эдвин Армстронг — американский радиоинженер, пионер частотной модуляции.

Немало нам помог генерал Умберто Нобиле, правда, он об этом не узнал. Фильм «Красная палатка» я смотрел еще в детском возрасте и потому знал, что широко разрекламированный полет на Северный полюс окончится крахом, на этом мы и сыграли. Широкая публика в двадцатых увлекалась дирижаблями, и когда Нобиле на «Италии» величественно стартовал из Норвегии, акции всяких там Douglas* и Curtiss* пошли вниз, а Naval Aircraft Factory*, наоборот, вверх. А когда итальянская экспедиция закончилась катастрофой, котировки дирижаблестроителей упали, а вверх рванули авиапроизводители, тем более, что Boeing, Pratt Whitney, Sikorsky* и несколько других компаний создали альянс United Aircraft and Transport. Обычные биржевые «качели», сплошной профит.

* Douglas, Curtiss, Boeing, Pratt Whitney, Sikorsky — авиастроительные, Naval Aircraft Factory — дирижаблестроительная фирмы.

Но особенно хорошо получилось с RCA, не в последнюю очередь благодаря ее вице-президенту Давиду Сарнову, выходцу из Российской империи и заодно основателю радиовещательной сети NBC, в которой я состоял акционером.

Он был весьма известен как новатор, и я счел нужным познакомить его со Зворыкиным, которому не давали широко размахнуться в «Вестингаузе». Демонстрация высоковакуумного кинескопа, созданного не без моих подсказок, произвела хорошее впечатление, и Сарнов с ходу предложил Зворыкину возглавить экспериментальную телестанцию и лабораторию электроники RCA.

— Этим грех не воспользоваться, — пробормотал я как бы про себя и не ошибся.

Сарнов повернул ко мне приятное круглое лицо:

— В каком смысле?

— Акции. Если правильно подготовить новость, да еще поддержать ее демонстрацией трубки, — я кивнул на стеклянную колбу с проводами, — акции пойдут вверх.

Зворыкин замер и прекратил заворачивать свой прибор в мягкую ткань, чтобы уложить в футляр. А Сарнов чуть прищурил глаза и внимательно смотрел на меня, словно прикидывая, можно ли мне доверять в таком серьезном деле, как деньги.

— Давид Абрамович, вы же ничего не теряете: Владимир Козьмич ваше предложение принял, студия и лаборатория будут работать в любом случае, я и так занят игрой на бирже. Так почему бы нам немного не подзаработать, тем более, мы, русские, друг друга не обманываем!

Сарнов поверил и включился в игру значительным пакетом акций RCA и NBC, которые мы продали валом через нашу сеть, сильно сбив цену, потом откупив обратно, потом назанимав их у других брокеров… А потом Зворыкин провел четыре лекции в Нью-Йорке с демонстрацией телевидения, Сарнов объявил о создании телестанции и назначении, а когда ко мне кинулись журналисты за комментариями, я выступил в духе «в будущем отомрут кино, газеты, книги и театры, будет одно сплошное телевидение».

В итоге все участники концессии остались довольны, а Зворыкин получил практически неограниченное финансирование на три года вперед.

Усилилась и приятная сторона публичности, вскоре ставшая не сильно приятной — вокруг меня вилось все больше девушек. И ладно бы клерки или телефонистки в наших конторах, к их взглядам я давно привык, а они привыкли к тому, что ловить тут нечего. Но после нескольких публикаций, когда я попытался взять паузу в общении с газетчиками, ко мне стали подсылать корреспондентов женского пола. Причем я бы не поручился, что это была именно инициатива редакций, а не пронырливых девиц.

Еще одна категория ломилась ко мне с целью пригласить на благотворительные выставки, благотворительные базары и благотворительные вечера, включая празднование нерушимой американо-филиппинской дружбы и тому подобное. Тут организаторы специально подбирали девиц посимпатичнее, а уж они просто из кожи вон лезли. И вовсе не из-за моих внешних данных — неважно, красавчик я или крокодил, прежде всего для них я удачливый брокер, знаменитый изобретатель-радиотехник и богатый наследник.

Хорошо еще, что плотина строгих нравов не рухнула окончательно, а то бы меня точно трахнули прямо на рабочем месте. Зуб даю — две, а то и три из них были готовы отдаться здесь и сейчас.

Не знаю, как там распространение электромагнитных колебаний в мировом эфире, но вот флюиды женского внимания распространяются заметно быстрее скорости света. Точнее, их моментально улавливают заинтересованные женщины, и в моей квартире довольно внезапно появилась Таллула.

Она успешно делала карьеру на подмостках варьете и недостатка поклонников явно не испытывала, но считала, что имеет на меня все права. А тут какие-то девки вьются, того и гляди, уведут! Виделись мы с ней редко, я уже был морально готов прекратить отношения, но если такая женщина сама падает в объятия, то я буду последним, кто откажется.